Эпидемия - Страница 39

«Скорая» приехала через полтора часа. Усталый врач, закутанный в маску, бегло осмотрел детей и выявил еще четыре случая заболевания.

– Что с ними? – спросила Светлана.

– Ничего серьезного. Грипп, – ответил врач, избегая смотреть ей в глаза. – Их надо отвезти в стационар.

Это никак не укладывалось в голове: грипп – и стационар. Зачем?

Светлана схватила врача за руку.

– Послушайте! Что происходит? Это действительно грипп?

Она вспомнила, что говорила заведующая: «все машины на вызовах».

– Это что? Не только у нас, да?

Врач молчал.

– Скажите, я могу поехать с ними? – спросила Светлана.

– Как вы себя чувствуете? – вместо ответа спросил врач.

– Я? Хорошо, – хотя, какое, к черту, «хорошо»? Что во всем этом могло быть хорошего?

– Тогда оставайтесь здесь. Помогите мне довести детей до машины и… Оставайтесь.

Светлана быстро собирала детей. Руки безошибочно находили одежду, принадлежавшую больным ребятишкам – трем девочкам и пухлому, не по годам рассудительному мальчику Пете.

Она представила, что сейчас четырех ее воспитанников посадят в одну громыхающую «Газель» и увезут неизвестно куда. От этого Светлане стало не по себе.

– Послушайте! – окликнула она врача. – Я… сказала неправду. Мне что-то… Меня знобит! И еще… Я чихаю!

Врач, прячась под маской, спросил:

– Вы были в тесном контакте с детьми?

– Да, конечно, – ее поразила бессмысленность этого вопроса. Естественно, она целый день была с ними в тесном контакте.

– Ладно. Собирайтесь, – бросил он и пошел к машине.

Светлана построила детишек парами и вывела на улицу.

– Не бойтесь. Сейчас мы съездим с вами в больничку и быстро вернемся, – говорила она, от волнения не находя пуговицы плаща.

Юля заплакала, и Леночка присоединилась к ней.

– Я не хочу, Светлана Александровна! – хныкали они – каждая на свой лад.

– Ну-ну, все будет хорошо, – как могла, успокаивала их Светлана.

Помощь пришла неожиданно – со стороны Пети.

– Чего вы разревелись? – заявил он. – Это не страшно. Нам же не будут делать уколы.

Посмотрят горло, померят температуру – и отпустят. А я не буду плакать, даже если у меня кровь будут брать. У меня уже брали – и я не плакал. Уколют пальчик. Это не больно.

Упоминание об уколотом пальце было некстати. Теперь и у второй Леночки задрожали губки.

– Это правда, Светлана Александровна?

– Конечно, нет, милая. Я не дам, чтобы у вас брали кровь. Я для этого и еду с вами. Пойдемте.

Она повела детей к машине с красным крестом на боку. Красный крест, символ надежды и спасения… Сейчас он выглядел зловеще.

Глядя на две перекрещивающиеся полоски, Светлана вспоминала алые дорожки на щеках Светы-маленькой.

Гарин ехал, судорожно вцепившись в руль, отчего машина вихляла из стороны в сторону, и чувствовал, как спина, прижатая к спинке сиденья, постепенно становится мокрой. Его не покидало ощущение, что он – герой сумбурного и бессвязного сна, снящегося сумасшедшему. Беда заключалась в том, что это был не его сон, и он даже не мог его прервать, попытавшись проснуться.

И еще хуже было то, что рядом с ним сидела еле живая от страха Алена, и значит… Это был не сон. В голове не было никаких полезных мыслей, кроме одной – бежать, скрыться.

Он старался смотреть в зеркало заднего вида, но машину бросало, видимо, он очень давно не водил – и Гарин никак не мог сосредоточить взгляд на отражении, чтобы увидеть, гонятся ли за ними.

Дорога уходила влево; Гарин заложил крутой вираж и обогнул два серых многоэтажных дома, не сбавляя скорости и не снимая ноги с педали газа; автомобиль ответил напряженным визгом шин.

Этот визг слился с испуганным голосом Алены, но Гарин так и не разобрал, что она кричала. Машину сильно тряхнуло на трамвайных путях, и они выскочили на Волоколамское шоссе, с трудом вписавшись в поток.

Нестройный рев гудков за спиной, шум удара и звон разбитого стекла. Кто-то, не успев увернуться от их мчавшейся «четырнадцатой», резко затормозил, сзади в него врезался другой, а потом – еще один.

Перед ними в четыре ряда стояли машины, ожидая зеленого сигнала светофора, но Гарин ждать не мог.

Он нажал на все кнопки и рычажки, включил дальний свет, надавил на клаксон и вылетел на встречную полосу, краем глаза отметив, как Алена подтягивает ноги к груди и сжимается в комок.

– Проскочим! – прохрипел Гарин, направляя автомобиль в узкую щель между неподвижным левым рядом и несущимся навстречу грузовиком.

Первым, естественным, желанием было надавить на тормоз, но он заставил себя не делать этого. «Четырнадцатая» прошла впритирку с грузовиком. Раздался неприятный хруст, и левое зеркало исчезло, словно его и не было.

Они чудом проскочили светофор, никого больше не задев, и помчались дальше.

– Они едут за нами? – крикнул Алене, и подумал: кто «они»? И как «они» должны, по его мнению, выглядеть?

– Что? – прокричала девушка.

– Держись! – ответил Гарин.

Впереди показался мост. Они взлетели на мост, и Гарин резко взял вправо, едва успев проскочить перед трамваем. На улице Константина Царева была привычная «пробка». Машины, сбившись в два ряда, медленно ползли между светофорами.

Гарин выругался и направил машину на бордюр, отделявший трамвайные пути. Автомобиль сильно тряхнуло и подбросило. Гарин подумал, что приземлятся они уже на три колеса, а то и на два, но, к счастью, «Жигули», нервно рыскнув, снова помчались вперед.

По трамвайному мосту он проехал над железной дорогой Рижского направления и свернул во дворы. Здесь можно было немного успокоиться и перевести дух, да и разогнаться было негде.