Эпидемия - Страница 57

– Ну да. Один раз. Поцеловала. И – все, – подтвердил Игорь, мечтательно подняв глаза к потолку. С потолка свисали обугленные спички. В углу кто-то старательно нарисовал огромный пенис с крылышками.

– Хм… – Валерий Алексеевич задумчиво покачал головой и снова уставился на машину, где сидела группа наблюдения.

– Знаете, я познакомился с ней на курсантском балу. Раз в году, весной, в Академии проводится бал для первокурсников. На него приглашают девушек из университета и других вузов, иногда просто с улицы, отовсюду… Но только красивых. Она стояла в белом платье с такой легкой накидкой и словно ждала чего-то… Точнее, кого-то. Ну… И я сразу решил, что она ждет меня. Вы знаете, наверное, как это бывает. Смотрите на девушку и вдруг понимаете, что это – она!

Куратор пожал плечами.

– Вы имеете в виду любовь с первого взгляда? Честно говоря, со мной такого не случалось.

– Вы слишком рациональны, – с упреком сказал Кашинцев.

– А вы?

– А я, наверное, просто глуп.

В рации послышался треск, потом мужской голос сказал:

– Внимание, шестой, доложите обстановку!

Другой голос ответил:

– Центр, пока без изменений. Долго нам еще здесь торчать? Прием!

– Шестой, готовьтесь к поступлению новой вводной. Как поняли меня, прием?

– Центр, вас понял. Продолжаем наблюдение.

– Отбой!

Валерий Алексеевич насторожился.

– Что-то там меняется. Черт! Неужели они засекли Гарина?

– Они бы сказали, – рассудил Кашинцев и продолжил: – Так вот, я сразу подошел к ней. Нет. Вру, – он нахмурился, достал из пачки сигарету и снова закурил. – Конечно, не сразу. Я боялся. Я боялся к ней подойти и боялся, что кто-то из-за моей робости пригласит ее раньше меня.

– Да, раньше вас, – рассеянно отозвался куратор. – И что же дальше?

– Дальше? К ней почему-то никто не подходил, а я никак не мог понять почему. Она была… Такой восхитительной! Маленькая, аккуратная, с чистой кожей и бесподобной шеей! Платье, оно… опускалось чуть ниже колен, и я видел только ее туфельки – такие маленькие, что они могли уместиться в моих ладонях… Я так хотел, чтобы она положила свою ножку в мою ладонь…

Валерий Алексеевич смерил Кашинцева откровенно скучающим взглядом, но тот, к счастью, этого не заметил.

– Наконец я все-таки решился и подошел. Знаете, какие у нее были глаза?! В них было все: и гордая неприступность, и скрытая благодарность, и волнующая загадка, и даже… Как мне тогда показалось – обещание. Еле заметное обещание. Она… была божественна! Мы танцевали!!

Кашинцев шмыгнул носом. Куратор подавил вздох.

– Мы танцевали весь вечер, а потом я вызвался ее проводить. В одной из аудиторий перед актовым залом, где проходил бал, была устроена раздевалка для девушек. И там, перед аудиторией, стояли старшекурсники. Просто стояли и смотрели. В Академии такая традиция: бал – для первокурсников, никому и в голову не придет ее нарушить. Они стояли, смотрели и словно… Словно ощупывали всех девушек какими-то липкими взглядами. Это было противно! И я тогда подумал, что, если кто-нибудь из них так посмотрит на мою девушку, я просто взорвусь. Я, в парадной форме курсанта, ждал ее, а они стояли в нескольких шагах от меня. И вот она вышла. Туфельки она переобула и теперь была в каких-то старых стоптанных сапогах… И плащик был на ней… Ну, в общем, типичная Золушка. И от этого она мне нравилась еще больше. Я посмотрел на старшекурсников, ожидая увидеть их гнусные ухмылки, но… Они ею не заинтересовались. Только один. Самый противный. Он как-то нехорошо усмехнулся, но я видел, что его усмешка относилась ко мне, только ко мне, а не к ней. Она взяла меня под руку, и я пошел ее провожать…

– Тогда она вас и поцеловала? – перебил куратор.

– Нет, к сожалению, не тогда. Нет. Мы расстались как-то неожиданно. Она сказала: «Больше провожать не надо» и убежала. В темноту. Романтично, правда?

– Как сказать, – пожал плечами куратор. – Пока я не вижу особой романтики. А что дальше?

– Дальше будет такая грязь, что и рассказывать не хочется.

– Да что вы!? – оживился куратор.

– Прошел месяц. Я ее больше не видел. Ни разу. А потом… По Академии стали ходить безобразные фотографии… – голос рассказчика неожиданно изменился. Валерий Алексеевич обернулся и с удивлением обнаружил покрасневшего от ярости, сжавшего кулаки Кашинцева. Невидящим взглядом он смотрел перед собой.

– Там была она, – продолжал он хриплым, прерывистым голосом. – Всюду. Она, видимо, не понимала, что делала… Наверняка. Ее напоили, да? Но я ее ни в чем не виню. Она не виновата. Виноват тот, кто сделал это. У нас был приличный фотокружок, я и сам неплохо фотографировал и сразу догадался по глубине резкости, по фокусу, что снимали откуда-то из укрытия. Понимаете?

Куратор кивнул.

– Да, понимаю.

– Ну, вот. Я отбирал эти фотографии. Но это было бессмысленно. Они были у всех. Потом в казармах появились самодельные колоды карт. Порнографических. И везде – она! А на пиковом тузе можно было различить какого-то мерзкого типа. Совершенно голого. Он стоял рядом с ней, но его лица не было видно – только неумелую татуировку на левом плече: огромный удав обвивает обнаженную женщину. Это было так ужасно! Я искал его. На всех курсах. И однажды, когда уже вроде бы все утихло, а начальники курсов отобрали все карточные колоды… Я увидел его в бане. Увидел эту татуировку.

– И что?

– Мы дрались. Я ударил его шайкой по голове. У него вот тут, слева, над ухом, до сих пор должен быть шрам. Было много крови, меня стали оттаскивать, но я не унимался. Потом я неделю сидел в карцере – Академия все-таки, военное заведение. А когда вышел, снова отправился к нему. Но только он был уже не один. И меня банально отметелили. И я из карцера попал в лазарет. А потом…