Эпидемия - Страница 74

Он выругался и выбросил сломанный карандаш в корзину для мусора. Ему никогда еще не доводилось руководить такой бестолковой операцией, и это приводило Карлова в бешенство.

Референт снял трубку и прижал ее плечом к уху. Одновременно он просматривал информацию, поступающую на компьютер.

– Товарищ генерал! – внезапно сказал он.

Карлов все уже понял – по голосу.

– Нет, – он покачал головой. – Нет. Я не хочу это слышать. И ты не хочешь, чтобы я это слышал. Потому что я выйду из себя, и мне потребуется кого-нибудь убить.

Референт огляделся; в кабинете Карлова, кроме них двоих, никого не было. Он пожал плечами.

– Тогда считайте, что вы этого не слышали. Но… Военные сообщают, что на вокзале была перестрелка, в результате которой…

Карлов стоял и смотрел в окно. Когда референт закончил, генерал обернулся и сказал:

– Тебе не кажется, что сегодня – не наш день? Просто – не наш день?

Референт был вынужден согласиться. Он кивнул.

– Это, наверное, не так страшно, – продолжал Карлов, – если день не задался. Подумаешь, что в этом такого? Не задался, ну и ладно. Проблема заключается в другом.

– В чем? – спросил референт.

– В том, что если сегодня – не наш день, то завтрашнего – не будет. Вот оно в чем дело…

Кашинцев остановил машину и повернулся к девушке.

– Я должен позвонить, – сказал он.

– Кому? – спросила Алена.

– Не знаю. Точнее, знаю, но я никогда его раньше не видел. Так сказал Валерий Алексеевич.

– Кто это – Валерий Алексеевич?

– Тот человек, который вас спас.

– Ему можно верить?

– Мне кажется, после того, что он сделал – можно.

– Ну, так звоните – только побыстрее! – Алена перевела взгляд на Гарина.

Тот застонал и открыл глаза.

– Алена…

– Да, Андрей! – Алена просунула руку ему под голову и приподняла, чтобы он мог ее видеть.

Она пыталась заглянуть Гарину в лицо, но у нее никак не получалось поймать его уплывающий взгляд. Гарин с трудом поднимал веки, и его расширенные зрачки начинали описывать странную кривую, а девушка, как ни старалась, не могла ее остановить.

– Андрей! – не выдержала и закричала она.

Гарин вздрогнул.

– Кажется, я того… – выговорил он через силу. – Все… Поясница… Так больно…

Алена перегнулась через сиденье и вцепилась в свитер Кашинцева.

– Вези его в больницу! Слышишь! Вези немедленно! Он… – она замолчала, словно с разбегу уткнулась в бетонную стену. – Он умирает, – понизив голос, сказала она.

– Как ты объяснишь огнестрельное ранение? Врачи сразу сообщат в милицию, и тогда…

– Да мне плевать! – закричала Алена. – Ты что, не понимаешь, что мы его убиваем? Посмотри! – она подняла руку, испачканную кровью, и показала Кашинцеву. – Сиденье уже все мокрое!

Кашинцев пожал плечами.

– Как скажешь. Если ты считаешь, что надо…

– Не надо, – прохрипел Гарин.

Он уже балансировал на опасной грани между явью и забытьем. Это было очень соблазнительно – закрыть глаза и потерять сознание.

Тогда станет легче. Проще. Он не будет ничего видеть и слышать, и эта пронзительная боль, грызущая поясницу изнутри (кто-то холодный и рассудительный, засевший в голове, бесстрастно говорил: «Скорее всего, задета почка», и Гарин, улыбаясь, согласно кивал: «Думаю, это правильный диагноз, коллега») на время отступит. Отпустит его.

Но вместе с тем – он понимал, что терять сознание нельзя. Хотя бы ради того, чтобы объяснить этим двум потерянным и перепуганным детям…

– Не надо… – прохрипел Гарин. – Сначала – позвони…

Последнее относилось к Кашинцеву. Гарин слышал весь их разговор с Аленой; он доносился откуда-то издалека; ему стоило немалых усилий собрать разрозненные обрывки фраз в одно целое и, собрав, понять, о чем идет речь.

– Ага. Я сейчас, быстро, – Кашинцев вышел из машины и бросился к ближайшему таксофону. На полпути он вернулся и, открыв дверь, спросил. – Ни у кого из вас нет карточки?

Алена покачала головой.

– Нет. Возьми мобильный, – она включила аппарат, и рука с телефоном бессильно опустилась на сиденье. – Он не работает…

– Ладно. Карточку можно купить в метро, – Кашинцев снова сел за руль, завел двигатель и помчался вперед по шоссе, выглядывая красную букву «М». – Где ближайшая станция?

– Уже близко. Ты что, не знаешь? – спросила Алена.

– Откуда? Я же – не местный. Я – из Питера.

– А-а-а… Тогда понятно, – она положила голову Гарина себе на грудь и нежно гладила его по волосам. – Андрей! Держись! Пожалуйста!

Наконец Кашинцев увидел станцию. Он припарковал машину и громадными скачками, прыгая сразу через три ступеньки, понесся вниз.

Один из телефонов, стоявших на столе Карлова, внезапно разразился длинным требовательным звонком. Референт протянул руку, но генерал жестом остановил его.

– Я сам, – сказал он и снял трубку. – Карлов слушает! Да… Как ваша фамилия?

Его интонация почти не изменилась, но референт прекрасно знал, чего стоило это «почти». Он бы сказал, что генерал безмерно удивлен. Обычные люди в такие моменты хлопают себя ладонью по лбу и кричат во все горло: «Ух, ё!»

– Да, я понял, – сказал Карлов. – А откуда у вас этот номер телефона? А-а-а… А где… – голос его дрогнул, – он сам? Понятно… – последнее слово генерал не произнес, а выдавил из себя. – Я скоро буду. Ждите.

Карлов посмотрел на референта. Из его груди вырвался очень странный звук, напоминавший всхлип. Референт сказал бы, что это – всхлип, если бы не был твердо уверен в том, что речевой аппарат генерала не способен производить такие звуки.

Карлов прошелся по кабинету. Референт заметил, что он как-то нарочито выпрямляет спину и задирает подбородок.